В Московской духовной академии без особых объяснений с кафедры был изгнан профессор, протодиакон Андрей Вячеславович Кураев, выступивший «за чистоту ряс» в лоне Церкви и осудивший гомосексуализм среди церковников. Многих изумило столь неожиданное, нелогичное и небрежное обращение с известным проповедником. Особенно, учитывая, что Церковь сама призывает к ужесточению законов против гомосексуальности.
Андрей Кураев «не провинциальный дьячок», а, можно сказать, один из идеологов современной Православной церкви, в диалог с которым вступают самые разные аудитории общества. Немотивированное гонение по отношению к нему вызвало просто непонимание.
Желая прояснить проблемную ситуацию, редакция «Советской России» обратилась непосредственно к «виновнику событий», и он согласился встретиться для разговора. профессор-протодиакон убежденно и прямодушно отвечал на вопросы редакции.
– Смешно говорить о каких-то гонениях в мой адрес, – говорит протодиакон Андрей Кураев. – перестаньте! Я скажу о серьезной вещи, которая, наверное, интереснее для вашей аудитории. Как бы мы ни относились к политике президента Путина, думаю, мы согласимся с тем, что государственный служащий не может держать иголочку в яйце, которое хранится в шкатулочке в западном банке. Госслужащий, депутат не должен иметь авуаров за границей, которые позволяли бы влиять на его решение. У чиновника не должно быть двойной идентичности. Он – гражданин России, он должен служить России.
Точно так же не должно быть двойной идентичности у священника. Я священнослужитель. И это означает, в частности, что я ни в какой партии не состою. Потому что людям я должен быть открыт независимо от того, какая политическая позиция у данного человека. Единственная идентичность – я православный русский человек. Всё.
Но если, к примеру, епископ оказывается гомосексуалистом, у него появляется эта вторая идентичность, которая оказывает коррумпирующее влияние на ряд его решений, особенно кадровых, потому что он будет таких людей приближать к себе. Даже психологически он их чувствует, ему с ними комфортно.
Патриарх Кирилл ныне говорит, что Церкви объявлена война, России объявлена война – культурная, информационно-цивилизационная. Получается, что люди приняли по жизни крайне либеральную позицию, и они же при этом рядятся в одежды крайних консерваторов-ортодоксов. А значит, что-то в этом не так.
Понимаете, в Церкви повторяется ситуация, знакомая нашим русским офицерам по чеченским войнам начала 90-х годов. Офицер честно исполняет свой долг на чеченском фронте, а генералы этого офицера откровенно предают и продают.
Нечто похожее происходит в церковной жизни. Поэтому данная проблема касается не только жертв этих гомосексуалистов в рясах и не только церковных людей, но касается всей нашей страны, всего нашего народа. Это очень серьезно. Одни причастны к такому греху, другие, зная о нем, молчат, покровительствуют этим людям, позволяют делать им карьерные прыжки вверх и вбок, препятствуют работе внутрицерковных механизмов самоочистки.
Второй аспект, который касается всех. Видите ли, эта проблема забрызгана на сегодняшний момент кровью. От экспертов мне доводилось слышать, что в России насчитывается до 7 тысяч молодых людей, русских, которые сознательно избрали ислам. Когда русский парень приходит в ислам, оказывается, что у него нет иммунитета от ваххабитской экстремистской пропаганды.
Скажем, мусульманский паренек – он видит несколько поколений своей семьи, которые знают и соблюдают национальные традиции, и для него это нормальная органическая жизнь. А русский парень в этой среде совершенный одиночка, и у него нет ни реального знания многообразия мусульманского мира, ни богословского бэкграунда, чтобы противостоять тем радикалам, кто открывает перед ним Коран на нужной странице и говорит: «Надо вот так: этих ненавидеть, этих убивать, этих – взрывать». Такие ребята очень легко попадают в руки террористов. А для террористов это самая сладкая добыча, потому что полиция при их поиске меньше обращает внимание на людей со славянской внешностью, меньше к ним цепляется. И мы видим уже теракты, которые именно такими исполнителями и совершены.
Почему же эти молодые русские ребята готовы тысячами переходить в ислам? Вроде бы имидж ислама в нашем обществе не очень симпатичный, в том числе из-за этих самых терактов. Такой переход возможен только в том случае, если они в мире вроде бы родной для них православной культуры увидели что-то еще более омерзительное, чем бомбисты.
И слухи о гомосексуальных наклонностях высшего духовенства способны оказать такое действие, когда человек с ужасом и омерзением отшатывается. Вот почему я убежден, что это вопрос общенационального значения, а не просто «внутрикорпоративный».
…Вот скажем, Украинская церковь (это часть нашей Церкви, я напоминаю, что наш Синод и патриарх являются судьями и для украинского епископата), архиепископ Житомирский Гурий. В 2011-м, если не ошибаюсь, году в Интернет попало видео, которое кто-то из его любовников или он сам снимал во время оргий. Даже описывать это неприятно… Итак, оно попало в Сеть. Архиепископ Житомирский был «страшно наказан» – его сняли с поста. Но он не лишен сана. Он служит в местном монастыре в Житомире и, как говорят, ждет реабилитации и нового назначения.
В соответствии с уставными документами Церкви, по нашим канонам за такие вещи священник – будь то диакон, будь то митрополит – должен быть лишаем сана сразу. Почему здесь такое терпимое отношение? Непонятно.
Четыре епископа в России были сняты со своих должностей по обвинению в гомосексуальных связях. Причем патриархия реагировала, постольку, поскольку это попадало в прессу. Трое из этих четырех епископов реабилитированы сегодня – без всякого суда, без разбирательства. Причем в одном случае речь идет о Тираспольском епископе, а это прифронтовая территория, крайне важная для России. И почему туда поставлен епископ, на которого просто тонны обвинений в педофилии?! А ведь он руководил детским приютом при храме. Еще генерал Родионов, будучи министром обороны, жестко потребовал принять меры. В то время этот епископ был главой отдела по взаимодействию Церкви и армии. Родионов поставил патриарху Алексию ультиматум – и патриарх среагировал.
Сегодня этот епископ получил награду, он теперь архиепископ, возглавляет Церковь целой страны. И опять это ни для кого не секрет.
Какой же тут нравственный авторитет?
А вот совсем свежая история. Когда делили Тверскую метрополию, нашли там некоего молодого человека, Филарета. И его Синод назначил епископом Бежецким. Насколько я знаю, был протест местных властей, которые слишком хорошо знали этого игумена и выступали против того, чтобы он стал у них епископом. Протест был поддержан, в том числе и спецслужбами. И что произошло? Этот человек, будучи избранным, но еще не посвященным в епископы, то есть сана не имея, решением Синода назначается на кафедру в Сибирь, в Канск – и уже там получает сан. Как это можно объяснить, не употребляя слова «лобби», которое своих не сдает?
Вопрос. Некоторые обвиняют Вас в том, что вольно или невольно Вы своими разоблачениями нанесли удар по Русской православной церкви. Может быть, действительно, стоило разобраться сначала в церковной среде.
– Я тоже так думал 20 лет назад. Сейчас я вижу, что происходит и что не происходит с людьми, с бумагами, с жалобами. Скажем, почему я не пошел в прокуратуру с имеющимися у меня свидетельствами? До поры до времени таких письменных свидетельств и не было – сейчас есть. Поначалу все рассказы семинаристов, например, завершались фразой: «Только между нами, никому не говорите».
А в прокуратуру не пошел, потому что мы понимаем степень зависимости судебной системы. Хотите вы этого или нет, епископ, митрополит входят в систему региональной элиты. Поэтому это давление можно уравновесить только другим давлением – если процесс станет так называемым резонансным, прозрачным, к нему будет привлечено внимание прессы, общественности, федерального центра.
Вопрос. Какова, если она вообще существует, официальная формулировка причин вашего увольнения из Духовной академии? Работает ли в церковных заведениях Трудовой кодекс, по которому увольнение можно оспорить?
– Это одна из «болячек», о которых я в последнее время тоже много говорил. Для меня вообще болезненно, что в России нет мощного профсоюзного и рабочего движения. Это очень странно в стране, где собрания сочинений Ленина и Сталина в каждом доме были. В самой Церкви трудовые отношения выстраиваются крайне непрозрачно. Причем необходимо отметить, что у нас за последние двадцать лет сформировался довольно большой слой людей профессионально-православных. Я не о священниках, не о монахах. Речь, например, об уборщице в храме, о шофере, которого нанимает настоятель или епископ, а также келейники, те же семинаристы, преподаватели в семинарии, учительницы в церковных школах – их права практически никак не защищены. Ни церковным правом – так как они не священники, а значит, у них нет права жалобы патриарху, – ни гражданским правом.
Надо сказать, что когда в 1985 году я пришел в семинарию, первое, что от меня потребовали в отделе кадров, написать заявление в профсоюз. Соответственно, советская власть даже заботилась о тех людях, которые у попов работают, и мы должны были быть членами профсоюза. А сегодня этого нет, и это нехорошо.
А что касается моего увольнения… Со мной никто не говорил, приказа о своем увольнении я не видел, за трудовой книжкой еще не ездил – не знаю, что там будет записано, мне тоже очень интересно. Я думаю, что на самом деле нарушено много чего. И если всерьез судиться, я почти убежден, что нормальный суд меня восстановит. Но я этого делать не буду.
Вопрос. В течение последних лет существует тенденция по активному включению РПЦ в то, что можно назвать светской жизнью. Например, внедрение религиозных курсов в школьную образовательную программу, введение «полковых священников» в армии и т.п. Надо сказать, что это вызывает весьма острую реакцию у значительной части россиян, прежде всего тех, кто причисляет себя к атеистам и агностикам. Они считают, что таким образом нарушают их и их детей конституционное право на свободу совести. Как Вы оцениваете эти претензии? Нет ли здесь перегибов?
– Отвечу словами товарища Сталина: если перегибы есть, то они на местах. Религиозные убеждения человека не могут обозначать поражения его в обычных гражданских правах. Вот, скажем, верующий юноша призван в армию. Должен ли он взять паузу в своей религиозной жизни? Вряд ли. При этом государство ограничивает свободу его тела – он не может покинуть казарму. А ему нужен духовный собеседник или священник. Значит, надо дать возможность им встретиться. Точно так же в тюрьме.
Школа. Шесть вариантов предусмотрено для религиозного образования, включая курс светской этики, где о религии вообще ни слова не будет сказано. Главное, тащить насильно никого не надо.
Вопрос. Общество периодически потрясают скандалы, когда тот или иной представитель Церкви ведет себя неподобающим образом. Речь и о стяжательстве, и о пьянстве… Понятно, что всем людям, в том числе церковным, свойственны слабости. Но не слишком ли снисходительно РПЦ относится к таким слабостям?
– С одной стороны, я говорю, что каналы самоочищения Церкви засорены, с другой стороны, если начнется тотальная инквизиция, зачистка всего и вся, боюсь, тоже не остановимся…
Вспоминается замечательная история. Это конец XIX века. Однажды знаменитого адвоката Плевако попросили выступить защитником священника, которого его собственный приход обвинил в разворовывании общинных приходских средств. И вина священника доказана совершенно четко. Тогда Плевако произнес самую короткую защитную речь в истории: «Господа присяжные заседатели! Вы все знаете обвиняемого священника. Да, он виноват, он и сам этого не отрицает. Но вспомните, сколько лет и сколько раз он вам прощал ваши грехи, ну простите и вы его, хотя бы один раз в жизни». Голосование было единодушным – простили.
Что касается меня, то я понимаю – меня каждый день могут лишить сана, поэтому каждая служба как последняя. Это особые переживания… И я боюсь, что изрядная часть людей слепят из меня образ святого. Я их разочарую: не святой я, не лучше я тех, кого обвиняю. Не надо творить себе кумира. Я обычный человек, не участник заговоров, никто не заказывал мне какой-то кампании. Ни Кремль, ни Госдеп, ни ЦРУ – никто!
Я поражаюсь Чаплину (который призывает: «Покайся, отец Андрей!» – прим.)… Я ему искренно сочувствую. Он для себя создал мир, где ему в голову не приходит вариант, что христианский священнослужитель может действовать просто по совести. Он полагает, что такой человек, как я, карьеру делает, рейтинга добивается. Это неправда, конечно. Смысл моей жизни связан с Христом. И в этом смысле ничего для меня не изменилось. Так что политического заказа нет. Я не сволочь продажная, но я и не святой. Иногда Богу нужны просто старые диаконы…
По материалу
Е. Польгуевой