Сегодня всё настойчивее, мы бы даже сказали навязчивее, церковь пытается вмешиваться в светскую жизнь российского общества, делая это с апломбом некоего духовного лидера, архипастыря, который снисходительно и терпеливо указывает и направляет общество на единственно верную дорогу спасения и процветания, руководствуясь непреложными непреходящими ценностями и человеколюбивыми намерениями. При этом церковь позиционирует себя как надклассовую и надматериальную альтруистическую силу, одинаково блюдущую интересы всех слоёв общества, ставящую своей задачей лишь врачевание душ и истинный социальный консенсус народа. Вот в таком красивом оформлении подаётся эта организация массам, подаётся ею самой и рекламируется официальными подконтрольными власти СМИ.
Однако было бы крайне наивно верить на слово «кукушке, которая хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку». Давайте всё-таки возьмёмся за дело основательно и попробуем объективно разобраться, так ли гуманна и прогрессивна роль церкви в действительности? Те ли цели и задачи она преследует, которые декларирует, или всё более прозаично и тривиально – всё завязано на деньги и собственность, как это и бывает в классовом обществе у корпоративно-олигархических структур, отстаивающих сугубо корпоративно-классовые интересы крупной буржуазии?
Очевидно, что для взвешенного и обоснованного ответа на поставленные вопросы к ним необходимо подойти с научной точки зрения, учитывая те основные факторы, которые оказывают влияние на церковь и формируют её позицию, обусловливают её действия. Необходимо проследить их в динамике диалектического развития церкви как административно-религиозной организации, проанализировать и дать объективную оценку итогам этого развития. Сразу оговоримся, что мы не ставим себе задачу изложить в данной статье детальную историю христианства и церкви, а лишь указать и разобрать принципиальные моменты развития и становления данной, именно церковной организации, раскрыть её внутреннюю сущность.
Появление и распространение христианства верующие связывают с божественным провидением, тем не менее мы всё же укажем и на те материальные предпосылки и факторы, которые обусловили этот процесс.
Как известно, христианство зародилось в начале I века нашей эры в восточной части Римской империи (территория Палестины), представлявшей на тот момент классическое рабовладельческое государство, включавшее в себя десятки покорённых стран и народов, находившихся на различных ступенях развития и испытывавших больший или меньший национально-политический, экономический и религиозный гнёт, к которому присовокуплялся гнёт социальный и материальный со стороны и местных имущих классов. И чем больше развивалась Римская империя, тем сильнее становились все эти формы гнёта господствующего аристократического меньшинства по отношению к подавляемому и эксплуатируемому большинству.
Эти обстоятельства делали уже неактуальным и противоречащим имеющимся условиям жизни примитивное язычество с его животно-первобытным культом насилия и грубых физических наслаждений, упованием на личную воинскую доблесть как основу собственного благополучия и благосклонности богов. Такие характерные и естественные для «вооружённой демократии» представления неминуемо разбивались о реалии рабовладельческого строя, который развенчивал языческие культы покорённых римской империей народов, чьи боги не сумели обеспечить победу и триумф свободы населения, несмотря на храбрость и отвагу каждого отдельного воина. Это обстоятельство подтачивало в том числе и собственно римский языческий культ.
В таких материальных условиях жизни, в условиях крушения старых идеалов и ценностей угнетённым и порабощённым массам требовался новый культ, основанный на совершенно иных принципах, чем язычество, устаревшее и морально, и политически, и социально.
В этом положении появление идеологии социального равенства, свободы, любви и всепрощения, каковой и явилось христианство, было объективной закономерностью, как и принятие ею религиозной формы, единственно возможной для выражения мыслей, чувств, умонастроений людей в данный период исторического развития.
Одной из главных отличительных черт христианства, важнейшей его ценностной характеристикой для разноплеменного рабовладельческого общества был как раз таки его интернациональный характер. Христианство изначально выступает не как этно-государственная, а как универсальная религия, готовая принять в своё лоно и гарантировать спасение души представителям любых народов и этнических групп, разделяющих и принимающих жизнеутверждающие принципы и непреходящие социальные ценности нового вероучения. Проводником этих принципов и ценностей в массы являлся именно догмат о единобожии, впервые дающий право любому рабу и угнетённому почувствовать себя равным и даже духовно превосходящим представителей господствующих групп. В отличие от рудиментарного язычества христианство провозглашало высшей доблестью не животную доминацию и физическое господство, а духовное совершенство, стоическую твёрдость и верность новым гуманистическим принципам грядущего мироустройства, в основе которых лежали представления о всеобъемлющей социальной справедливости. Христианство утверждало триумф воли, моральной цельности и непоколебимости своих подвижников, мучеников и адептов, их превосходство над грубой силой римской языческой культуры, выражавшейся в действиях её знати. Даже в случае физической смерти носителя нового вероучения духовная победа всегда оставалась за ним, придавая ему ореол святого мученика, поражавшего твёрдостью и непоколебимостью характера, презрением к смерти, всегда подсознательно столь страшившей язычников.
Возникнув под влиянием материальных факторов и предпосылок в лоне рабовладельческого общества, христианство впервые утвердило в массовом сознании идею о приоритете и всепобеждающей способности духовного начала над грубой силой, придав религии при этом подлинно интернациональный характер. Тем самым было положено начало росту самосознания угнетённых и покорённых масс, укреплению в них мысли о единстве целей и общности задач, о возможности построения «царствия небесного» на Земле, и тогда религия превратилась в материальную силу, носящую подлинно революционный, классовый характер. В этом проявилось диалектическое развитие христианства и римского общества, породившего новую религию и изменившегося вследствие влияния этой религии.
Гигантская внутренняя сила христианства выразилась и в силе его воздействия на общество. Ряды новообращённых быстро росли, численность общин увеличивалась. На начальном этапе эти общины действовали как автономные организации, слабо связанные друг с другом; однако уже в это время появляются те, кто в силу своего духовного авторитета, праведности, обладания знаниями осуществляют добровольное руководство жизнью этих общин. На том этапе такой руководитель был лишь первым среди равных, нисколько не злоупотребляя своим авторитетом и не узурпируя власть.
По мере преодоления автономности отдельных общин, роста их числа и завоевания всё новых социально-политических позиций в римском обществе, руководство христианских общин начинает всё более консолидироваться, выделяясь в особую социально-религиозную касту и всё сильнее отрываясь от паствы, рядовых верующих. Демократизм и самоотверженная жертвенность первых епископов, некогда органично вписывавшихся и действовавших в христианских общинах, постепенно сменяются авторитаризмом по отношению к верующим, преобладанием личных меркантильных интересов и закреплением собственного господствующего положения. Уже на этом этапе идея социальной справедливости начинает в элитарной среде вымываться и утрачивается – так формируется и возникает церковь именно как духовно-религиозная олигархическая структура, всё более возвышающаяся над паствой, всё менее представляющая её истинные интересы.
Однако возникшая из материальных предпосылок сила идей социального равенства, построения идеального царства на земле, но без царей и господ земных, подчинения только закону, изложенному Иисусом Христом в Новом Завете, была столь велика, внутренне и внешне революционна, что перерождение духовенства в реакционную силу на том этапе осталось незамеченным и влияния на рост популярности нового вероучения среди социально и политически угнетённых классов это не оказало.
Зато этот рост популярности нового вероучения был замечен и правильно оценен царями земными, господствующим классом Римской империи. Они верно усмотрели в христианстве серьёзную опасность для своего владычества. Анализируя прошлый опыт гонений на христиан и христианство, они пришли к выводу о бесперспективности и тщетности таких методов борьбы с этим вероучением. Тем более что жертвенность приверженцев христианства, их готовность к мученичеству лишь вызывали рост интереса к этой религии и способствовали усилению её духовного авторитета. В этих условиях господствующий класс, чтобы купировать социально-классовую, политическую опасность со стороны христианства, пошёл по единственно верному пути – по пути признания этой религии и превращения её в государственную, что вызвало новый этап диалектического развития этого учения и прежде всего его церковной организации, окончательно и бесповоротно превратившейся в ретроградную силу, сдерживающую и предупреждающую революционные порывы угнетённых масс. (Не возникает сомнений, что уже тогда у господствующего класса возникло понимание того, что с помощью церкви возможно приспособить христианство к укреплению существовавшего политического строя, социальной консолидации и единства империи).
Получение христианством статуса официальной и государственной религии многократно усилило те негативные олигархическо-корпоративные черты, которые уже наметились в церкви в предыдущий период. Церковь обрела силу и богатство, но вместе с тем оказалась зависима от господствующего класса, сама стала составной его частью, переродившись окончательно и бесповоротно и отныне выступая исключительно с позиций защиты своих классовых и корпоративных интересов. К тому же в неё хлынул поток карьеристов и приспособленцев, двурушников и лицемеров, беспринципных циников и откровенных рвачей, прельстившихся не спасением души и вечными ценностями, а привилегированным положением, властью и богатством мира земного.
Перерождение церкви выразилось в попытках переработать вероучение Христа и приспособить его под нужды господствующего класса аристократов-эксплуататоров, под нужды императоров. Всё чаще, громче и настойчивее зазвучали дифирамбы императорам, царям и басилевсам (монархам). Церковь начала пестовать по сути языческое идолопоклонство правителям, обожествление которых наблюдалось в период культа римских богов, лишь придав этому несколько иной характер, сформулировав понятия «помазанник божий» и «нет власти не от Бога» (хотя в действительности этот постулат звучит совершенно иначе: «не есть власть, если не от Бога»), прибегнув к прочим спекуляциям. Настойчиво прививается идея прежде всего душевной покорности и смирения, строгого подчинения мирским властям (что в корне противоречит первоначальному учению Христа), формируется созерцательно-отстранённый тип мировоззрения вместо социально-преобразующего, благополучно предаётся забвению идея построения «Царствия Небесного на Земле».
Более того, со стороны официальных епископов, официальных церковных властей (окончательно утвердившихся в христианских общинах с помощью властей светских) начинаются гонения на истых праведников, на странствующих проповедников и подвижников, продолжающих дело первых апостолов. В качестве ответа-протеста среди христиан развивается монашеское движение, возникают и распространяются монастыри. Но по мере роста их популярности и авторитета и туда проникает тлетворное и всеразрушающие влияние денег и славы, земных благ и влечений, ставя эти последние бастионы первоначального христианства на одну плоскость с церковью, со временем безусловно сравнявшуюся с иудейскими первосвященниками, книжниками и фарисеями, которых обличал и против которых выступал Иисус Христос в своих проповедях.
Таким образом, возникнув как религиозное выражение чаяний угнетённых масс, существовавших в невыносимых условиях рабовладельческого строя, калечившего, уродовавшего и тело, и душу, взрастая как социальный протест против порабощения и эксплуатации, христианство стало подлинно революционным светочем Древнего мира, светочем борьбы за идеальную социальную справедливость. Благоприятная для появления этих идей общественная среда, гнёт и нескончаемая череда надругательств над человеком, с одной стороны, и самоотверженность и фанатичная жертвенность, стоическое мученичество и мужество первых христиан, начиная с Иисуса Христа, с другой, предопределили огромный интерес к революционной на тот момент религии, способствовали быстрому её распространению, превращению её в серьёзную социально-политическую силу, ставшую реальной угрозой господствующему классу.
Вместе с тем по мере роста авторитета и могущества христианства проявились внутренние, присущие ему противоречия (как они присущи и любому другому социально-политическому явлению), что выразилось в бюрократизации его церковного аппарата (некогда его направляющей силы), в формировании олигархических черт этой структуры, в отрыве от народных масс. Это дало реальную возможность поставить церковь, а посредством её и христианство, на службу тому аристократическому классу рабовладельцев-угнетателей, той имперской власти, против которой и боролось христианство в начале своего пути. В рамках же государственной религии церковь переродилась в институт порабощения, духовного и физического угнетения тех, чьи интересы изначально должна была отстаивать и представлять, т.е. неимущих слоёв населения. Церковь на долгие века превратилась в надёжнейшую опору господствующего класса – так проявилась основополагающая сила всемирных, объективных законов диалектического развития. В условиях неразвитости, косности и забитости темных народных масс, так проявилась истинная, олигархическо-регрессивная сущность церкви как социально-религиозного института.
История христианства на Руси имела существенные отличия. Прежде всего они кроются в характере и причинах появления такого института, как Русская православная церковь, а также в становлении её могущества в обществе. Но и здесь олигархическая суть церкви, её преданное служение господствующему классу, консервативно-ретроградная роль с не меньшей силой проявились на определённом этапе исторического развития.
Первой крупной и главной особенностью в истории РПЦ было то, что православие, в отличие от раннего христианства, прошедшего долгий героический путь от гонений и преследований до получения статуса государственной религии, пришло на Русь сразу в качестве официальной господствующей религии. Другими были и обстоятельства и причины её появления. Если в Римской империи в основе возникновения и распространения христианства лежали прежде всего угнетение и рабство, то на Руси это было вызвано необходимостью решения правящими верхами политических и социальных задач. Принятие христианства в его восточно-византийской православной традиции было обусловлено огромным, определяющим политическим и культурным влиянием Византийской империи на Киевскую Русь.
Главной задачей христианства на Руси была замена отжившего славянского язычества, которое на том этапе представляло собой деструктивное явление с его политической и культурной разобщённостью восточнославянских племён, взаимной их враждебностью и противостоянием, с примитивными верованиями и уродливым мировоззрением пассивно-созерцательного типа, людоедскими традициями человеческих жертвоприношений и пустого идолопоклонства. Язычество давно превратилось в тормоз общественно-политического развития, оно яро препятствовало становлению единого мощного государства, органичному развитию социума.
Тщетность попыток искусственно реанимировать язычество, этого давно мёртвого религиозного Франкенштейна, продемонстрировал провал первой религиозной реформы, начатой Владимиром I Великим в начале 980-х годов. (Тем комичнее выглядят странные, неуклюжие и глубоко безнадёжные стремления и попытки подвижников «неоязычества» возродить «веру предков», возродить те представления, которые устарели и закономерно погибли ещё 1000 лет назад).
Для того времени прогрессивная роль новой государственной религии, введённой во время второй религиозной реформы в Киевской Руси, очевидна. Именно благодаря христианству, его идее единства и общности, универсальности догмата единобожия удалось преодолеть политическую разобщённость восточнославянских племён, подвести под них единую идеологию и консолидировать в рамках общего государства. Велика и культурно-просветительская роль этой религии для Руси. Это прежде всего приобщение восточнославянской общности к византийской, античной культуре, что способствовало распространению грамотности (центрами которой, как и в средневековой Европе, были монастыри и церковь в целом) и совершенно новой, более нравственной системы ценностей и представлений. Наконец именно под влиянием христианства в его восточно-православной традиции из разрозненных, зачастую враждебных друг другу племён возник такой этнокультурный феномен, как русский народ.
Положительное влияние православия на том этапе развития не вызывает сомнения. Существенным минусом было то, что христианство пришло на Русь уже в видоизменившейся форме (в т.ч. благодаря стараниям церковной верхушки). Например, первостепенное значение придавалось достижению человеком духовного совершенства через ряд самоограничений, а также благополучию и «социальному равенству» в загробной, а не в мирской жизни. Идея построения социальной справедливости на земле забылась и выхолостилась, зато всемерно подчёркивался и укреплялся авторитет земных правителей (княжеской, царской – одним словом, центральной власти). Уже с этого первоначального для этой религии на русской земле момента и впредь христианство выступает с метафизических позиций незыблемости господствующего социально-политического строя, сдерживает и ограничивает рост классового самосознания эксплуатируемых слоёв населения, проявляет тем самым свой регрессивный характер.
Очевидно, что подобные же характеристики применимы и к РПЦ, являвшейся проводником и ретранслятором религиозной идеологии. Особенностью Русской церкви, что накладывало существенный отпечаток на её деятельность, было весьма специфическое положение этого института. С одной стороны, церковь изначально занимала положение государственного института и являлась в лице своих иерархов частью господствующего класса древнерусского государства. С другой – в силу нахождения Киевской митрополии под прямой юрисдикцией Константинопольского патриархата обладала известной долей независимости от светской власти, что в числе прочих причин привело к ярко выраженным корпоративным чертам этой организации на Руси, к росту её могущества и авторитета, а на определённом этапе – даже к соперничеству за политическое господство в государстве.
Несмотря на то, что РПЦ с самого начала занимала привилегированное положение в Киевской Руси, она не сразу превратилась в инструмент подавления и угнетения населения, в один из элементов государственной системы эксплуатации простого русского люда. Более того, она внесла существенный вклад в становление и развитие и государства, и народа, хотя и делала это прежде всего в интересах господствующих кругов, частью которых сама являлась. В числе прочего церковь способствовала сохранению единой этнической общности во времена феодальной раздробленности, в период борьбы с золотоордынским игом, при преодолении удельного периода, в момент образования единого государства, централизации власти и преодоления остатков самостийности боярских кланов и группировок. В последующий период времени велика заслуга церкви и в борьбе с иностранной интервенцией в период Смутного времени, в сохранении государственности при отражении агрессии со стороны ряда европейских держав. Однако переоценивать человеколюбие РПЦ не стоит – всё это опять-таки делалось не прямо в народных интересах и без оглядки на знать, а косвенно, и именно с такой оглядкой.
На начальном этапе РПЦ ещё не владела крестьянами и не освящала такого права владения «крещённой собственностью», как это будет позднее, но лишь потому, что феодальный гнёт, направленный на крестьян со стороны земельных собственников, ещё не достиг такого уровня развития. Тем не менее церковь сразу же превращается в крупного земельного собственника, эксплуатирующего труд пока ещё лично свободного, но экономически уже от неё зависимого населения. К тому же одной из форм эксплуатации становится «церковная десятина».
Позднее в целом ряде событий в истории России классовая сущность церкви проявится однозначно и ярко, не оставляя места никаким сомнениям и двусмысленностям. Это и положение монастырских крестьян, и их нещадная эксплуатация – самая тяжёлая из всех форм крепостной зависимости, и спекулятивная торговля хлебом, и неуёмные стяжательство и алчность. Особенно показательным примером, развенчивающим церковную непредвзятость и её показное благочестие, стал внутрицерковный спор между воинствующими церковниками во главе с Иосифом Волоцким (стяжатели, доказывавшие необходимость монастырского землевладения, богатого убранства церкви, отстаивавшие тезис «священство выше царства») и сторонниками Нила Сорского (нестяжатели, убеждавшие вернуться к идеалам раннехристианской, апостольской, подвижнической церкви, с отказом от земных благ, богатств и земли и проповедью равенства).
Идеи сориан и их распространение представляли опасность для светской власти, для всего господствующего класса. Понимая это, Иван III на церковном соборе 1503 г. поддержал иосифлян, даже несмотря на их стремление утвердить приоритет духовной власти над светской, что было, несомненно, меньшей угрозой, чем выступление практически с классовых позиций сориан. Так и на русской земле утвердилось главенство идеологически выродившихся «первосвященников, книжников и фарисеев» над истинными адептами веры, монашествующими аскетами-нестяжателями. Формальная обрядовость в первый и, к сожалению, не в последний раз в истории прогрессивных движений победила их истинную сущность.
Другим вопиющим примером неприемлемой политики церкви по отношению к простому люду, вскрывающим гнилое нутро прокажённого, облачённого в парчовые одежды, стало преддверие Смутного времени, когда во время Великого голода (1601-1603 гг.) патриарх Иов, митрополиты и монастыри спекулировали зерном, продавая его по баснословным ценам, а измождённое, изголодавшееся население отчаянно взывало о помощи. Запасы зерна у церкви были поистине огромными. В тот момент церковь и её иерархи, так любящие разглагольствовать о карах небесных, пожалуй, сами явились подобной карой для многострадального русского народа, изнывавшего под тяжестью феодального гнёта. И подобная манера поведения допускалась и в дальнейшем этим учреждением и его официальными иерархами.
Несмотря на то, что социальное значение церкви сохранялось, иногда даже давая начало мощнейшим антифеодальным выступлениям и классовым битвам (как это произошло в период церковной реформы 1654 года, когда религиозный спор принял характер мощнейшего социального сопротивления существовавшему строю, которое выразилось в форме движения раскольников-старообрядцев), она всё более и более эволюционировала в реакционный институт не только по содержанию, но и по форме. Апогея этот процесс достиг в начале XVIII века, когда РПЦ, окончательно и бесповоротно проиграв борьбу за главенство в государстве, превратилась в придаток светской власти. С той поры не только христианского в содержании, но и величественного в деятельности мало осталось от ранее мощной и весомой организации, когда-то игравшей существенную роль как во внутренней, так и во внешней политике государства.
В 1700 году, после смерти патриарха Адриана, Пётр I запретил избрание нового, назначив местоблюстителем патриаршего престола Стефана Яворского. В 1721 году патриаршество было отменено и введён Святейший Синод – по сути духовная коллегия. В 1722 году обер-прокурором Синода стал гражданский чиновник, назначенный надзирать над РПЦ. Главой РПЦ стал считаться император всероссийский. Деятельность церкви, в этом новом качестве скатившейся до положения заурядной коллегии, на тот момент свелась к пропагандистско-сексотской: священников обязали бдительно следить за распространением крамолы, используя для этого даже тайну исповеди, а также доносить в Преображенский приказ и другие компетентные органы, тем самым попирая все законы и принципы – и божеские, и человеческие. Священники на местах были по сути включены в штат государственных служащих и превратились в безвольных холуёв системы, в составную часть того аппарата жесточайшего угнетения и подавления бесправного крепостного крестьянства, который веками стоял на страже хищнических интересов российского дворянства, проводившего по отношению к собственному народу политику, достойную деяний вражеских оккупантов. За все те бесчисленные преступления, которые проклятый царизм и паразитическое дворянство совершили против народа, за все его неисчислимые страдания и лишения прямо или косвенно ответственность ложится и на церковь.
Такое положение РПЦ сохранялось вплоть до 1917 года, за это время она не только подрастеряла суть христианской идеи, как было отмечено выше, но и всякое подобие элементарной порядочности. Всегда готовая услужить любой господствующей группе и при совпадении интересов, церковь как организация и церковники как часть господствующего эксплуататорского класса легко и непринуждённо «жертвовали» ещё вчера «незыблемыми» своими «принципами» и присягою. Так, в марте грозного 1917 года церковь, Святейший Синод стали первыми, кто официально приветствовал свержение царской власти – недопустимой и богопротивной деспотии и ратовал за утверждение у власти Временного правительства, хотя до этого подобострастно «служили» царизму.
Ещё резче, ещё контрастнее классовая сущность РПЦ обнажилась после Великой Октябрьской революции, с приходом к власти большевиков. Это событие хотя и было встречено настороженно высшими церковными иерархами, но политических оценок, а тем более официальных протестов со стороны РПЦ, ещё недавно приветствовавшей Временное правительство, не получило. И только тогда, когда новая власть недвусмысленно заговорила о своём классовом пролетарском характере, а также начала конкретные действия в интересах трудящихся, РПЦ (кстати, восстановившая патриаршество и независимость от государства именно с приходом к власти большевиков) почувствовала угрозу своим собственническим интересам и своему огромному имуществу. Не желая поступиться даже малой толикой богатств и положения, она начала борьбу против советской власти, предав её анафеме и выступив на стороне оголтелой белогвардейщины, которая пошла по пути предательства России, обратилась к помощи интервентов, поставивших целью развал и ликвидацию Русского государства.
Впоследствии, в конце 1919 года, когда наиболее дальновидные иерархи РПЦ поняли всю тщетность попыток свергнуть истинно народную большевистскую власть, они приняли единственно верное для себя решение и объявили устами патриарха Тихона о прекращении борьбы духовенства с советской властью. Несмотря на далеко не дружественные шаги со стороны РПЦ и её руководства, ответных масштабных репрессивных мер либо серьёзных препятствий в работе церкви, в том числе и её предстоятелю патриарху Тихону, со стороны советской власти чинено не было. К слову, РПЦ не только свободно функционировала весь советский период истории, но именно тогда, оказавшись в лоне сугубо светского государства, которое не нуждалось в её регулятивных функциях, она и достигла наибольшей духовной чистоты, стойкости и верности идеалам христианства, каких не было, пожалуй, со времён раннего христианства.
С момента контрреволюционного переворота и реставрации буржуазно-компрадорского строя в 1990-х церковь как организация, имеющая возможность оказывать влияние на сознание масс через эмоциональную составлящую, как один из институтов классового господства вновь оказалась востребована капиталистической властью. И церковь со рвением включилась в работу по манипулированию широкими массами и укреплению в них веры в незыблемость действующей администрации, по сути колониальной. Вновь заняв значимое место в жизни общества, РПЦ, как и прежде, стала обрастать богатством, начала стяжать земные блага практически без оглядки на задачу врачевания душ человеческих собственным примером и поступками, как это делали на заре христианства его основоположники. Не секрет, что церковь торговала алкоголем и табаком, наживая на этом серьёзные деньги, попутно преумножая земельную и другую недвижимую собственность (вероятно, таким образом выполнялись заветы Христа «не стяжать, презирая богатства земные»?). Но если в 1990-е годы этот процесс носил относительно скромный характер, да и не сменилось ещё то поколение советских священников, которые привыкли жить несколько иначе и руководствовались в своей деятельности другими мотивами, преимущественно не имевшими отношения к деньгам, то, набрав обороты в 2000-е, к сегодняшнему дню РПЦ перешла, по мнению многих, все нравственные границы.
Богато убранные храмы и церкви, лучшие земельные участки, не говоря уже о таком движимом имуществе, как элитный транспорт, и прочие вещи. Всё это накапливается на фоне стремительно нищающего населения, разворовывания страны правящей олигархической кликой. И не слышно ни одного голоса со стороны высоких церковных иерархов, публично осудивших бы эту вакханалию и отрёкшихся от личных благ.
Где же настоящие праведники, каковыми были Нил Сорский, патриарх Гермоген и многие другие, страдавшие за правду, но обличавшие преступления и несправедливости власти? Их нет сегодня среди публичных лиц в религии, и это о многом говорит.
Прежде всего это доказывает, что церковь не просто действует в интересах власти и политически господствующей буржуазии, а сама является частью этой власти. И сегодня мы повсеместно наблюдаем не что иное, как процесс передачи под нужды церкви территорий площадей и парков, скверов и зданий, которые за высокими церковными заборами можно будет без труда приспособить под любое, и даже коммерческое использование, как приспособлены под эти цели подвалы храма Христа Спасителя, например. В подобных действиях большинства сегодняшних церковников не видно и грана веры, христианской добродетели, а только прыткость ушлых дельцов и предприимчивых комбинаторов, давно забывших и забросивших учение Христа и его заповеди, более того, вступивших с ними в антагонизм.
Таким образом, мы приходим к парадоксальному, на первый взгляд, выводу: наиболее благоприятствующий для реализации РПЦ своей религиозно-христианской миссии было именно время правления советской власти, когда церковь была отлучена от государства. Суть в том, что только тогда, не представляя интересов господствующего класса и не являясь его частью, находясь в не совсем благоприятных для себя условиях, церковь и могла хотя бы частично очиститься от карьеристов и подхалимов, приспособленцев и лицемеров, ставящих целью не служение Богу и людям, а лишь преследование собственнических интересов. (Собственно то же самое можно сказать и о любых других организациях, находившихся в противоречии с правящими кругами, а затем самих превратившихся в правящие. Так, например, партия большевиков, изначально состоявшая из самоотверженных идейно выдержанных людей, после прихода к власти оказалась под мощным напором приспособленцев, хлынувших в её ряды, в итоге и похоронивших её, о чём неоднократно предупреждал Ленин).
Конечно, всё вышесказанное, все приведённые характеристики не относятся ко всем без исключения представителям, да и предстоятелям РПЦ как в прошлом, так и в настоящем. Несомненно, и это отмечено выше, было и есть немало достойных священнослужителей, честно исполняющих свой долг и служащих высоким человеческим идеалам, воплощённым в христианстве. Есть и те, кто боится возвысить свой голос до открытой критики существующих неприглядных порядков, боится пойти против системы, хотя и не разделяет её действий. Но это обстоятельство не опровергает, а только доказывает классовый характер церкви, показать который мы и ставили себе задачей.
Ни в коем случае мы не собирались оскорблять чувства верующих или выступать против самого христианства как религиозного учения, но вскрывать и показывать сущность его административных структур, говорящих от имени этой религии и прикрывающихся её авторитетом в своих неприглядных делах, обязаны. И здесь надо вспомнить и понять, что никто так много не сделал для падения и развенчания авторитета христианства в глазах населения в конце XIX – начале XX века, как сами представители РПЦ.
Трагедия всех великих прогрессивных идей, в своё время завоевавших поддержку широких народных масс, именно в том, что они неминуемо обюрокрачиваются и извращаются людьми, выполняющими при них административные функции, ставятся на службу господствующему классу и приспосабливаются под нужды эксплуататоров. И это относится не только к РПЦ, но и к другим религиозным организациям, владеющим умами верующего народонаселения. Все они так или иначе стоят на страже интересов правящего ныне класса – буржуазии и укрепляют её власть, пользуясь наивностью и политической неразвитостью масс, целенаправленно ввергнутых правящей кликой в духовное средневековье, по мере надобности и на потребу верхушке сталкиваемых между собой. Представители же верхов разрешают возникающие между ними противоречия, как правило, путём переговоров и уступок, осознавая важность классового консенсуса для упрочения своего господства. Ни одна из религиозных организаций в нашей стране не протестует открыто против беззакония, творящегося как со светской точки зрения, так и с духовной.
Трудовому народу, независимо от его национальной и религиозной принадлежности, давно пора понять, что освобождение от эксплуатации возможно лишь в рамках классового единения. Скинуть ярмо капиталистического гнёта и подавления можно, лишь руководствуясь принципами, которые на наднациональном уровне дают трудящимся возможность консолидации, столь необходимой сегодня. Именно консолидация, ранее протекавшая в религиозной форме, в рамках христианства, позволила преодолеть противоречия развития Римской империи, освободив угнетённые народы от физического рабства, дала возможность объединиться восточнославянским племенам, а в рамках ислама помогла преодолеть разобщённость арабских народов. Сегодня же единственно возможной формой консолидации, отвечающей принципам интернациональности, является коммунистическая идеология, в рамках которой только и может раскрыться вся истинная духовная суть, в том числе и христианства и других мировых религий. Некогда коммунистическая идеология уже подарила народам России свободу и независимость. Теперь за них вновь предстоит бороться.
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
Антон Веселовский
секретарь Тамбовского ОК, первый секретарь Кирсановского РК КПРФ